Verification: 93affd4bd2c11a07

ОТЕЦ УШЕЛ В ИНОЙ, ЛУЧШИЙ МИР





15 июня 2020 года исполнилось сто пять лет со дня смерти великого князя Константина Константиновича, генерал-инспектора высших военных учебных заведений, президента Императорской Академии Наук, а также талантливого поэта, писавшего под псевдонимом К. Р. С великим князем вели переписку И. А. Гончаров, Я. П. Полонский, А. А. Фет, ценившие его вкус и даже поручавшие ему исправлять свои стихи.


Многие произведения Константина Константиновича отличались мелодичностью и были положены на музыку (самое известное – романс «Растворил я окно…» с музыкой П. И. Чайковского).


А перевод шекспировского «Гамлета» на русский язык, над которым великий князь работал с 1889 по 1898 год, считается одним из лучших и удачных переводов в истории. Великий князь Константин Константинович скончался вечером 15 июня 1915 года в своём рабочем кабинете в Павловске.


Единственной свидетельницей последних минут жизни августейшего поэта стала его младшая дочь княжна Вера Константиновна, которой было всего 9 лет. В 1962 году она записала свои воспоминания о последних минутах жизни отца: «Здоровье “Папá”, как мы говорили дома, в последние годы перед войной все ухудшалось.


У него обнаружили грудную жабу. Приступы становились все чаще и сильнее. Один из этих припадков был настолько силен, что, казалось, наступил конец. Однако, и на этот раз, наступило облегчение, и даже такое, что было решено ехать в наше любимое имение Осташево, московской губернии, где был похоронен брат Олег.


15 июня 1915 года, в Павловске, в своем кабинете, отец сидел в кровати и раскладывал пасьянс. В спальной мать примеряла летнее платье, собираясь в деревню. Я сидела в отцовском кабинете на диванчике и читала “Хитролис”. Комната эта была очень большая, продолговатая, в три окна, в нижнем этаже Павловского дворца.


Мы с отцом как раз поджидали его сестру, королеву Эллинов Ольгу Константиновну. “Тётя Оля”, как мы называли её, в эти дни развлекала отца чтением русских классиков. Меня же привлекали к этим чтениям для того, чтобы приохотить к родной литературе. Время шло, но тётя Оля всё не приходила из лазарета, где работала хирургической сестрой. Вошел дежурный камердинер и доложил, что королева задержалась на операции и опоздает.


Вскоре после его ухода я услышала, как отец стал задыхаться. Мне было тогда 9 лет, и я ещё недостаточно отчетливо понимала характер болезни отца, но слышала о его припадках, а потому и поняла, в чем дело.


В страхе, стремглав бросилась я к матери, самостоятельно открыв тяжелейшую зеркальную дверь, и побежала через материнский будуар, через столовую, сени, в спальню. “Папа не может дышать!” – в ужасе закричала я. Меня сейчас же послали к камердинеру, чтобы немедленно вызвать врача.


Однако он, видимо от испуга, не понимал меня, нервно смеясь, топтался на месте и ничего не предпринимал. “Скорей, Аракчеев, скорее, Папá плохо!” – кричала я, от волнения прыгая на месте и топая ногами. Но было уже поздно, всё кончилось. Через неделю состоялись торжественные похороны в присутствии Царской семьи.


Длились они от 2-х часов дня до 9-ти часов вечера. Смутно помню последнюю панихиду в Павловске, переезд на поезде по царской ветке; шпалеры юнкеров и кадет со свернутыми знаменами; тёмный, мрачный Петропавловский Собор.


Я ехала в карете с Государыней, одной из старших великих княжон, кажется Ольгой Николаевной, и моей матерью. Стояла невыносимая жара. Не подозревали мы тогда, как милостиво было Провидение, и отец ушел в иной, лучший мир, не увидев революции со всеми ее ужасами, так близко отразившимися и коснувшимися именно нашей семьи».





Одна из последних фотографий великого князя Константина Константиновича